Прошло уже несколько лет, как нет с нами замечательного человека, мудрого учителя, вятского поэта Маргариты Петровны Чебышевой. Её детство и юность прошли в Уржумском районе, откуда и начался путь в большое творчество.
 

Рита Путинцева, школьные годы

Родилась она 6 октября 1932 года в Лебяжье, которое долгие годы входило в состав Уржумского уезда, а затем района. Когда ей было четыре года, семья переехала в Шурму. С четвёртого по седьмой класс Маргарита училась в Русском Туреке, а школу закончила уже в Буйском. Суровые военные и послевоенные годы пришлись как раз на её детство и юность. После окончания средней школы девушка поступила в педагогический институт на факультет русского языка и литературы. Но не преподавательская деятельность влекла её, а литературное творчество, которому она посвятила всю последующую жизнь. Хотя и работала она учителем в школах села Лойно Верхнекамского района и областного центра, а затем восемь лет трудилась редактором художественных передач на кировском телевидении, никогда не забывала, что главное её призвание — писать стихи.
На областном уровне Чебышева начала печататься в 1964 году в молодёжной газете «Комсомольское племя». Уже через три года Кировское издательство выпустило первый сборник её стихов «Северянка». Затем были «Зелёная звезда», «Славяна», «Протягиваю руки сентябрю», «Два голоса, два эха, две звезды», «Эхом живу, эхом пою», «Деревенская Вят-ка моя», «Территория любви» и другие книги, радовавшие почитателей таланта Маргариты Петровны. В 2012 году свет увидела двенадцатая книга М.П. Чебышевой «Дом на песке». «Это — не «избранное», а попытка выразить состояние души обычного человека в разные времена. А времена людям моего поколения достались очень непростые», — писала автор во вступительной статье к сборнику, ставшему, к сожалению, последним. Маргарите Петровне хотелось, чтобы молодые люди, которые прочитают её стихи, осознали бы, что хорошего во все времена было больше, чем плохого.
 

М.П. Чебышева

Заслуженно М.П. Чебышева первой из областных авторов в 1989 году была награждена литературной премией имени поэта Н.А. Заболоцкого, учреждённой в Уржумском районе. Так был отмечен её стихотворный сборник «Астафьевы ветры» (Горький, 1987). В 1995 году за книгу «Провинция» (Киров, 1993) она снова удостоилась этой премии. Маргарита Петровна в то время много писала и издавалась, вела активную общественную работу. Её энергии можно было только по-доброму позавидовать.
В 2000 году в областном центре также была учреждена ежегодная литературная премия имени Н.А. Заболоцкого «Не позволяй душе лениться!». И снова первым её лауреатом стала М.П. Чебышева за книгу стихов «Русский сюжет» (Киров, 1998). Она также лауреат областной литературной премии имени поэта-фронтовика О.М. Любовикова. Позже за долголетнюю творческую деятельность ей было присвоено звание «Заслуженного работника культуры Российской Федерации».
В произведениях Маргариты Петровны главной была тема памяти о малой родине, о близких и родных людях, о прошедшей войне. Переживала о том, какой вырастет молодёжь, в каком обществе она будет жить, что сможет сделать для того, чтобы Россия стала лучше. Особенно примечателен в этом отношении сборник «Русский сюжет», где есть произведения о солдатах, воевавших в Афганистане и Чечне, о политиках того времени, о нашей стране, о которой Чебышева писала: «… и нежностью в сердце, и болью на сердце — Россия».
В своём творчестве Маргарита Петровна много раз возвращалась к далёкой поре детства и юности в Уржумском районе. Подробно этот период её жизни описан в большом стихотворении «Письмо отцу (цикл воспоминаний)». До Великой Отечественной войны Пётр Васильевич Путинцев, её папа, работал в редакции лебяжской газеты. В 1940 году его отправили на курсы в Ленинград, а потом — на фронт. Он являлся редактором дивизионной газеты. «После Победы целый год работал в Риге не по воле, а по приказу». Вернулся домой с орденами и медалями в звании майора, но профессиональным журналистом не стал. Его назначили секретарём райкома и отправили туда, где всего труднее. Супруга Петра Васильевича работала учительницей.
Маргарита Петровна вспоминала: «Я никогда не жила в Уржуме, но глубинные мои корни — там. Там был иконописцем мой прадед, там работала кондитером у купчихи Коробковой моя прабабка, там был художником мой дед, учительницей — бабушка, там родилась и выросла мама…» О предках Чебышева пишет в поэме «Память»: «Охотник, пахарь, плотник, богомаз, а если было нужно, то и воин». Много поколений сменили друг друга, но только одна Маргарита Петровна стала поэтом и шла этим трудным путём долгие годы.

Не мне иконописные черты
Крестьянки вятской перешли в наследство.
Но есть родства глубокие пласты,
Которые мы ощущаем с детства…

… Я слушаю, как в звоннице пустой
Медноголосо распевает ветер,
Мелодией печальной и простой
Оплакивая всех, кто жил на свете

В те давние седые времена.
Нам их судьба — как памятная веха.
И есть во мне какая-то струна,
Которая всегда звучит, как эхо…

М.П. Чебышева писала в статье «А вы видели вечерний Уржум?»: «Сколько себя помню, я всегда была как-то связана с Уржумом. Так давно живу на свете, но не забываю празднично-роскошные Белорецкие ярмарки. Кажется, ноги и сейчас чувствуют мягкую, почти белую пыль дороги из Русского Турека, где я тогда жила. Весёлая, беззаботная стайка подростков не замечала длинного пути в предвкушении разных разностей, всегда неожиданных и удивительных на этом празднике, воспоминаний о котором хватало на целый год… Из Буйского мы ходили только пешком, и я до сих пор помню короткую дорогу, по которой, наверное, могла бы пройти и сейчас, если, конечно, за долгие годы она не исчезла. В Уржуме мы знали все уголки, сиживали едва ли не на всех лавочках у ворот…»

Уржум
Этот тихий зелёный город
на пересечении моих дорог.
Меня помнят его скамейки
у каждых ворот.
Я его исходила вдоль и поперёк.
Я в нём не жила,
но он меня любит и ждёт.

Этот тёплый маленький город
знает всё о моих корнях.
Он хранил для меня наследство —
любовь и стихи.
Есть мои бессонные ночи
в уржумских огнях.
И старый собор
молчаливо мне отпускает грехи.

Этот древний задумчивый город
помнит всех, кто его любил.
Он, конечно, знает такое,
что нам не понять.
Города уходят, как люди…
Я хочу, чтобы он был:
у тех, кто придёт,
преступно память отнять.

Этот тихий, зелёный, тёплый,
задумчивый город…

Вот отрывок из воспоминаний школьной подруги М.П. Чебышевой Людмилы Николаевны Опалевой: «Когда Маргарита Петровна, а тогда школьница Рита Путинцева пришла в нашу буйскую школу, я запомнила её в коричневом платьице с белым воротничком-стойкой; вьющиеся волосы заплетены в косы; милое, серьёзное лицо. Я училась классом младше, поэтому в то время видела её только издалека. Очень любила, когда на школьных вечерах Рита читала стихи. Помню, какая тишина стояла в классе, когда она декламировала отрывок из поэмы «Зоя» Маргариты Алигер. Ка-кое-то высокое волнение могла передать она всем слушателям.
Не помню, как мы сблизились, но наши «посиделки» — это одно из самых светлых воспоминаний юности. Мы очень крепко подружились: Рита, мой одноклассник Ким и я. Мы говорили, спорили, смеялись, слушали старый патефон, могли по несколько раз заводить любимую пластинку, придумывали «обстановку» к песне. Помню толстую тетрадь Риты, куда она своим красивым почерком переписывала целые страницы полюбившихся книг. Я часто читала эту тетрадь. Во-первых, она давала мне возможность ориентироваться в книжном мире, во-вторых, я больше узнала свою подругу, её идеалы и вкусы. В той тетради я впервые прочитала её стихотворение, в котором она рассказывала об увиденном в госпитале, куда ходила, о любви, мужестве и горе. Помню заключительные строки, в которых говорилось о том, что искалеченный парень просил сообщить любимой, будто он умер.

… И у сестры, что писала,
Дрогнули тонкие руки,
Жаркая капля-слеза
В синий скатилась конверт.
Только тогда ещё я
Многого не понимала,
Мне в сорок третьем году
Было одиннадцать лет…

Меня потрясло это умение рассказать стихами о том, что довелось увидеть и пережить…»
М.П. Чебышева вспоминала: «В каждый свой приезд, где бы я ни бродила по Уржуму, неизменно прихожу к собору и подолгу стою. Мысленно разговариваю с ним как с существом очень мне родным: здесь когда-то жили иконы, написанные прадедом. Вера — дело святое, и, к моему глубокому сожалению, не могу утверждать, что я верующая. Но собор неуловимо связывает меня с этим городом, с этой землёй, с людьми, живущими на ней. Я ничего не могу объяснить и не пыталась понять: так есть — значит, так надо… Любое воспоминание об этих местах оказывалось каким-то об-разом связано с Уржумом. И позднее, в редкие мои приезды, всегда удивляло и трогало: меня ждали и встречали как свою, как родную. Казалось даже, что меня помнят и узнают тихие улочки, а собор следит за мной внимательно, заботливо, оберегающе…»

Из поэмы «Память»
Прадед мой — он был богомазом.
И стоит ещё до сих пор
Им расписанный по заказу
В городке Уржуме собор.

В тех краях залётная птица,
Перед ним я стою, стою…
Отзовись, Михаил Криницин,
Как живётся тебе в раю?

Чем ещё бы на этом свете
Богу ты, мужик, угодил?
Уж, наверное, Он за это
Лично в рай тебя проводил.

Не кощунствую: знаю, были
Не корыстны твои труды.
За надеждой сюда ходили
Изнемогшие от нужды.

Не видал ты Божьего лика,
И глядел с иконы, скорбя,
Бог, страдающий и великий,
А похож он был на тебя,

На отца твоего и деда
Мудрой, вечною добротой.
И ложились людские беды
В скорбный облик иконы той.

Мимо окон хоромин пышных
Дети нищие — босиком…
А с иконы глядел Всевышний,
Нарисованный мужиком.

Никогда Он повинен не был
В окаянных людских делах,
И светилось тоскою небо
В опрокинутых куполах…

Старый храм
Красивый даже в руинах
храм стоит посреди села.
Давно утратили золото
обветшавшие купола.

Мы здесь случайные люди,
вошли и в дверях застыли:
крича, заметались птицы,
подняли клубы пыли.

Осела пыль. И вглядевшись,
мы замерли в изумленьи,
а мне, не знающей Бога,
хотелось встать на колени:

ни копоть, ни паутина,
ни грязь, ни мусора груды
уже не мешали чувству,
возникшему ниоткуда.

Здесь, где под дырявой крышей
гуляли ветры и ливни,
царствовало совершенство
и безупречность линий,

и окна были похожи
на золотые соты,
и невесомой казалась
чугунная вязь решёток.

Под солнцем фрески светились
то золотым, то красным,
и чьи-то глаза смотрели
из-под белил и краски.

И в храме, где воцарились
разруха и запустенье,
звучать начинали тихо
старинные песнопенья.

Под куполом, где вороны,
зловещим знамением века
вдруг возникало, ширилось,
от стен отражаясь, эхо…

Каюсь: я не о Боге —
вполне земные созданья
остановили мгновенье
блаженства, любви, страданья.

решные люди, простые,
с натруженными руками,
свои моленья о чуде
они воплотили в камне.

И он пережил обиды,
варварство разоренья,
чтоб нам возвратить Память
и даровать Прозренье.

«Маргарита Петровна, о каком храме идёт речь в стихотворении? Быть может, Вы написали о церкви села Архангельского, что стоит примерно на полпути из Буйского в Уржум? Она долгие годы была заброшена, а сейчас восстанавливается», — однажды спросил я поэта, воскрешая в памяти увиденное много лет назад и поражаясь совпадению. «Нет, это не о нём, — немного подумав и грустно вздохнув, ответила Чебышева. — Образ разрушенного храма обобщённый». Да, сколько их стоит в запустении по всей России! В былые годы на это не обращали внимания, и только относительно недавно задумались: не пора ли восстанавливать порушенное? Хотя и не споро из-за отсутствия средств, но это благое дело упорно продвигается благотворителями и подвижниками. Церкви в Буйском и Петровском, в Байсе и Пустополье, в Ашлани и Лопьяле, в Архангельском и Козьмодемьянском, других сёлах Уржумского района долго стояли в разрухе, и лишь немногие из них благодаря старанию прихожан и благотворителей сейчас потихоньку восстанавливаются…
М.П. Чебышева вместе с коллегами-литера-торами из областного центра часто выезжала в провинцию. Ещё лет 30–40 назад традицией было высаживать писательский десант где-нибудь в глубинке, чтобы и сельские труженики могли услышать в авторском исполнении стихи и прозу. Жаль, что в последние годы этого не стало. Руководство всех уровней объясняет: денег на такие поездки нет. Вот и не доходит городская культура до народных масс. Приходится самим людям тянуться к ней, переезжая из всё более пустеющих деревень в города, тем самым улучшая и бытовые условия.

Мой главный читатель меня не читает…
На маленькой ферме, где всё по старинке,
Куда не дошли ещё новшества века,
Усталые женщины чинно садятся,
Тяжёлые руки сложив на коленях.
Что им до стихов моих? Дети, хозяйство,
Работа, и к ночи — едва до постели.
И нет ожиданья в обветренных лицах.
Сражённая вежливым этим вниманьем,
Я голос теряю и путаю строчки.
Но вдруг до меня на какой-то минуте
Доходит, как в маленькой комнате тихо,
Лишь старые ходики тикают мерно.
И разными стали похожие лица:
Одна улыбается нежно и кротко,
Другая печалится чем-то далёким,
А третья концом полинялой косынки
Украдкой глаза вытирает. Наверно,
Своё, дорогое припомнилось каждой.
А та, что всех старше, забывшись, шепнула:
«Всё правда». И рот прикрывая ладонью,
Смутилась в испуге, что мне помешала
.… Потом мы сидели, как будто родные,
О жизни, о детях своих говорили.
И было мне просто, легко и спокойно.
С тех пор я и знаю: мой главный читатель
Меня не читает. Но это неважно,
А важно, наверное, что-то другое…

Вот такое простое повествование, списанное автором с натуры, о короткой беседе на ферме, что стояла где-то в глубинке, далеко-далеко от областного центра. И перед Маргаритой Петровной не десятки слушателей, специально пришедших на встречу в какой-нибудь Дом культуры, а несколько притомившихся, вставших спозаранку доярок. Они больше привыкли к работе вилами или скребками, их руки болят от надсады, от таскания кормов и полных вёдер с водой и молоком. Да, им непривычны те высокие стихи, что читает приезжий поэт, но потом в разговоре их души находят что-то родственное, что их объединяет…
Отметив восьмидесятилетие, несмотря на почтенный возраст и болезни, Маргарита Петровна продолжала писать и радовала своими стихами поклонников её таланта. Скончалась она 10 ноября 2014 года на 83-м году жизни. До сих пор благодарные читатели, коллеги и ученики хранят память об этой поэтической труженице и замечательном человеке. На раз-личных мероприятиях и литературных встречах звучат её стихи, звучит голос её сердца.
Владимир Шеин
Источник: ВЯТСКИЙ ЕПАРХИАЛЬНЫЙ ВЕСТНИК, № 10 (420) 2022