Как учили в старину
В каждой земской школе было обычно 1-2 учителя и 1 законоучитель-священник ; если деятельность учителя ограничивалась в основном одной школой, то законоучителю приходилось объезжать от 1 до 3 школ в приходе, а в Лебяжском и Лажском приходах в начале 20 века насчитывалось до 10 школ плюс церковные. До революции многие учителя смогли проработать в сельских школах многие годы и даже десятилетия. Так 10 декабря 1905 г. исполнилось 25летие учительской деятельности Екатерины Ивановны Котлецовой учительницы Гаринской земской школы. Попечитель школы байсинский священник Фёдор Тихвинский писал о ней: « Молодою девушкою поступила Екатерина Ивановна в открытую ея заботами Гаринскую земскую школу, десять лет нанимала для школы на свои средства квартиру и сторожа, отдала школе свои лучшие годы, бодро несла свой тяжёлый учительский труд, без жалоб – в глухой деревне, за десяток вёрст от ближайшего села, сеяла доброе и разумное». Отец Фёдор просил в своём докладе в Уржумское земское собрание « не найдет ли оно нужным чем – либо ознаменовать 25летие труженицы – учительницы?» Скорее всего, как это бывает у нашего начальства, вопрос этот остался без ответа. Одним из самых знаменитых учителей был Александр Михайлович Васнецов (1860-1927), родной брат художников Виктора и Аркадия Васнецовых. Он преподавал в Лажском училище с 1897 по 1901 гг., приехав в Лаж из с. Шурмы, где также преподавал несколько лет, и нередко назывался в числе лучших учителей уезда «за усерднейшую деятельность». Автору этих строк посчастливилось найти в «Журналах Уржумского уездного земского собрания 34-й сессии» за 1900 год ходатайство учителя Васнецова «о пособии на обучение в Вятскую фельдшерскую школу крестьянского мальчика Кокшинской волости Филиппа Банникова». Земство разрешило выдать Лажскому Филиппку пособие в размере 36 рублей, но с возвратом. В 1901 г. Александр Михайлович навсегда покинул Лаж, переехав с семьей в г. Вятка.
Списки имен учительского персонала Лебяжского края начала 20 века приведены в конце этой главы, а вот что вспоминал о учителях той поры в своих дневниках уроженец д. Русская Байса К.С.Минин:
О Новиковской школе Ветошкинского прихода: «… В первые дни с нами занимался учитель. Как его звали, не помню. Помню, что учитель был молодой, тонковатый, стриженый коротко. В особенности запомнились его брюки, которые сидели на нем легковато и при движении назади получалась складка. Когда учитель, повернувшись спиной к партам, писал на классной доске цифры или буквы, то складка затейливо передвигалась в ту или другую сторону. Это вызывало у ребят сдержанный смех, приглушенный шепот, а некоторые с передней парты тянулись рукой, делая вид, что они вот-вот ткнут пальцем в эту складку. Эти ребячьи выходки учитель заметил и его в нашей школе вскоре не стало».
О Ветошкинской школе: « Примечательным местом нашей деревни является ключ-родник… Когда я стал учиться в Ветошкино, то до этого места, прогуливаясь и провожая меня , любили доходить две молодые учительницы. Обе Анны. Одна Евстигнеевна, другая – Григорьевна. Первая ростом повыше и сколько-нибудь постарше. Им очень нравился наш ключ-родник. Один раз, подошедши к нему, Анна Григорьевна сказала : «Вот, Кузьма, - подчеркнуто добавила : - Минин ! Соверши что-нибудь великое, и тебе здесь поставят памятник…».
Земские учителя постоянно повышали свой образовательный уровень, собирались на педагогические съезды. Впервые идея о проведении таких съездов появилась еще в 1868 г. на губернском земском собрании и, что интересно, первыми такой съезд провели учителя Уржумского уезда. На этих съездах учителя знакомились с новыми методами обучения, решали вопросы строительства школьных зданий, о продолжающемся недоверии крестьян к школе, о тяжелом материальном положении самих учителей.
С 1885 г. учительские съезды были заменены всевозможными курсами. К примеру, в 1905 году учительница Вотского училища Анастасьева Александра Викторовна ходатайствовала в уездное земское собрание о стипендии для поступления на высшие женские общеобразовательные курсы. Ревизионная комиссия сделала заключение: рекомендовать на стипендию губернскому земству. А в 1902 г. учительница Красноярской школы Е.П.Галицкая ходатайствовала туда же о стипендии на обучение в медицинском институте.
Уездное земство сделало ей такое же заключение, что и учительнице Анастасьевой. Уездное земство не отказывало и в других просьбах на нужды образования – об открытии новых школ, о присвоении им имен (школа имени Пушкина в Кичме, имени Белинского в Окунево), о материальной помощи беднейшим учителям. В 1900 г. «одной из беднейших и наиболее нуждающихся учителей» была признана лебяжская учительница Серафима Степановна Загарская, оставшаяся после мужа – священника Лебяжской церкви – вдовой с семью детьми на руках ; Лебяжское учительство просило оказать ей посильную материальную помощь.
Вятское учительство всегда активно реагировало на все события, происходящие в стране. В 1905 г. учительство активно приняло участие в революционном движении, нередко шло в первых рядах митингов и шествий, о чем регулярно сообщалось в отчетах Вятского губернатора. В уезды идут телеграммы министра народного просвещения с запрещением всяких митингов и собраний, любых воззваний и изданий «преступного характера» ; строжайше запрещались беседы с крестьянами по политическим темам и уж тем более общение с лицами, находящимися под надзором полиции. В 1907 году за нарушение подобных постановлений 37 учителей были уволены, а 35 высланы из пределов губернии ; многие из них были лишены даже права преподавания. Нередко учителя принимали активное участие в разных народных движениях того времени.
В учебных заведениях было неспокойно. Уже в феврале 1905 г. прошли волнения учащихся в г. Уржуме. В том же году в г. Вятке прогремело движение учащихся Вятской семинарии, блестяще разгромленное полицией; многие его руководители угодили в тюрьмы с исключением из семинарии. Среди был и сын священника из с. Лебяжья Уржумского уезда Михаил Спасский.
Осенью 1906 г. «восстали» и студентки Вятского женского епархиального училища, в котором училось очень много наших «землячек». Так, числа 24 ноября ученицы VII класса сняли царский портрет и отказались отвечать на уроках.
«Прогрессивными» идеями учащихся оказались заражены и их наставники, которые, что печально, несли эти идеи в массы, смущая крестьянские умы. К примеру, учительница школы с. Казанского Ковалева была арестована за то, что читала крестьянам листки Крестьянского союза. Особенно мощная революционная агитация в 1905 г. действовала в с. Пустополье, которую здесь развернули местные учителя, сын священника Польен Сырнев и земский фельдшер И. Ф. Кузьминых, время от времени приезжавший в село для осмотра больных. Эти «активисты» проводили народные собрания в сельской школе, на которые приходила преимущественно молодежь из села и деревень. Уже спустя многие годы, в боровке печной трубы этой школы случайно нашли и передали в Уржумский краеведческий музей прокламацию «царский манифест» 1905 г. и «О царских налогах».
Арестовывали учителей, смущавших народные массы, за агитацию и после революции 1905 года. К примеру, в 1912 г. учительница Казанцевской школы Иовлева была арестована за то, что собрала крестьян и беседовала с ними о предстоящих выборах в Государственную Думу. 6 учителей из Нартаса и один лопьяльский учитель были привлечены за участие в собрании, на котором были и разговоры, направленные против Думы. 10 февраля 1912 г. члены общества взаимопомощи учителей в Уржуме собирались рассмотреть вопрос об избирательных правах учителей. После этого всякие собрания членов общества были в Уржуме запрещены. Тем не менее, спустя всего 8 лет земское собрание Уржумского уезда приняло таки противоположное решение : учителям не только было разрешено участвовать в народных чтениях, но и знакомить население с военными событиями и отвечать на все вопросы слушателей. Учителя Кузнецовского училища даже читали крестьянам листовки. На это решение земства повлияли несомненно война и начавшаяся реформа в народном образовании.
Октябрьскую революцию 1917 года, в отличие от Февральской, которую вятское учительство встретило с ликованием, многие его представители встретили с недоумением и были крайне нерешительными в своих действиях (в отличие от своих подопечных-учащихся) и в конце-концов большинство учителей встали на защиту старого строя, хотя бы по той причине, что многие его представители происходили из «эксплуататорских классов» по выражению большевиков. Газетные публикации того времени пестрят сообщениями о изгнании учителей-большевиков, травле учащихся, сочувствующим им и т.п.
Вот что писал в уездной газете «Известия Уржумского уездного исполнительного комитета» учащийся Лажской школы Иван Шубин в номере от 21 февраля 1919 года: « Мы, учащиеся 4, 5 и 6 го отделений лажской школы хотели однажды устроить собрание для обсуждения некоторых вопросов, интересующих нас. Одного из товарищей послали объявить об этом всем остальным, но наша учительница-буржуйка остановила его и закричала : «Какое вам еще собрание! Долой отсюда!» Такой грубостью мы были очень потрясены и теперь кипит у нас ненависть к буржуазии».
В конце-концов это противостояние закончилось не в пользу учительства: как уже говорилось, вскоре многие школы опустели на продолжительное время… Хотелось бы сказать несколько слов о том, как учили в старину. Все различие в церковных и светских школах состояло в том, что в первых больше внимания уделялось духовным дисциплинам, то в светских – общеобразовательным предметам с обязательным Законом Божиим, а методы «вбивания знаний» были в основном одинаковы – и в тех, и в других начинались и заканчивались занятия с молитв, за малейшую провинность учеников ставили «на горох», драли за уши и пороли розгами; в крайнем случае, учитель мог треснуть нерадивого ученика линейкой. Мне рассказывали такой случай. В Красноярской земской школе однажды учитель-батюшка задал ученикам сказать самое длинное слово . Тут же вскочил его сын и выкрикнул длинное бранное слово. В следующий момент он получил линейкой от отца…
Такие методы процветали в школах и в первые советские годы. Вот что писал случайный очевидец в уездной газете «Красный пахарь» в номере от 17 мая 1924 г.: « Однажды я зашел в Кукнурскую школу мари 1 степени. Я был поражен увиденной картиной: школьный работник Иван Гурьевич Чендемеров теребит за уши 2 мальчуганов, которые чуть не плачут. На мой вопрос, за что он их наказал так, Чендемеров ответил: «Не слушаются. Все дурят».
О том, как учили раньше в начальной школе, мне удалось получить представление, когда мне подарили записанные на аудиокассете воспоминания уроженки д. Мошкино Кокшинской волости Матрены Яковлевны Казаковой (1909-1990), окончание учебы которой пришлось как раз на первый революционный год. Вот что она рассказывала:
«- Все учились, приходили в школу, приходили на молитву. В самом углу у нас была икона прибита святого. Учительница на каждую молитву зажигала свечку. Мы пели все молитву, и не одну - «царю небесный», «отче наш», «царь-царица». Один читает, другой читает с молитвословом, а мы пели - первый, второй, третий классы: большущие были классы. Он читает стихи, которые, мы молитву споем, он опять читает. А другой читает «Евангелие», ну как читает молитву. 5-6 минут читает или 10. На слове 15 он оборачивается сюды - «Боже царя храни». Мы к молитве привыкли все. Все нас гоняли говеть. В субботу утром на молебен в село, в церковь. Все в церковь идут. Обедня отойдет все по квартирам. Вечером опять все в церковь. Вечером все в церковь сходят, помолятся и только потом идут домой. На другой день встают, рано обедня отходит. Как обедня отойдет, к причастию всех принимают, ученики, школьники. Все шли домой. Каникул раньше не было, не учились с мая месяца: которых учителя на работу отпущали».
Во многих училищах, особенно в деревенских, даже в начале 20 века обучение было до нельзя примитивным. На страницах газеты «Кировская правда» в 1939 г. очевидец вспоминал о школе деревни Погост Шестаковского района :
«… И сейчас сохранилась в деревне прежняя тесная изба. Здесь когда-то была школа. Около 30 ребят из нескольких деревень сидели за длинным изогнутым верстаком и учили «аз, буки, веди, глагол».
Учитель сам кончил только приходское училище и за особую плату «выводил мужицких людей в люди». Помощником учителя была его совершенно неграмотная жена. К ней приходили ученики, показывали свои тетради, а она не зная ни одной буквы, одобрительно говорила :
- Все правильно, пиши дальше».
Хотя речь здесь идет о школе, располагавшемся на другом краю губернии, разумеется схожих училищ хватало и в Уржумском уезде.
В Елизаровской школе Лебяжского района сохранилась уникальная «Книга для записки свидетельств выданных ученикам Елизаровского училища об окончании курса», из которого можно узнать какие «свидетельства» выдавались учащимся по окончании школы и об их общем числе в разные годы. А общее число учеников этого училища, открытого в 1905 г., было всегда невелико, причем с 1908 г. оно стало склоняться к уменьшению : в 1908 г. – 10 человек, в 1909 г. – 8, в 1910 г. – ни одного, в 1911 г. -6, в 1915 г. – 2, в 1917 г. – 3.
На свидетельстве, выдаваемому ученику, писалось :
« Кому свидетельство выдано, с обозначением сведений о нем, прописанных в свидетельстве».
Авот одна из выписок из той замечательной книги:
« 1. Феодора Семеновна Редькина, дочь крестьянина Уржумского уезда Лебяжской волости Жорновского сельского общества, православного вероисповедания, родившейся в 1896 г. 17 апреля. Год, месяц и день выдачи свидетельства 10 декабря 1908 г. Расписка получившего свидетельство получено Феодорой Редькиной».
Прекрасной чертой старых учителей было то, что они были людьми верующими : годами в школах было принято за правило начинать занятия с молитв, с затепливания лампад перед святыми образами. Советская власть начала яростно бороться с подобными «предрассудками». Отделив школу от церкви, она взялась и за учителей. Вот о каком примечательном случае сообщала газета «Красный пахарь» за 23 февраля 1924 г. :
«Школьный работник Евфросиния Кузьмовна Вострикова посетила одну крестьянскую семью. Войдя в избу, хотела помолиться «Боженьке», но увидев одного из членов политико-просветительского кружка, осталась в нерешительности – раздумывала молиться или нет. В конце концов решила не молиться. Кончив дело, вышла на улицу, искренне сожалея, что смалодушествовала».
От себя добавлю, что случай этот имел место в д. Швецово Сердежской волости.
Так было не всегда и не везде – в первые годы советской власти ее представители относились к религиозности учащихся и учащих даже лояльно ! Так в документах Уржумского Горсовета можно с удивлением прочитать, что 8 апреля 19019 г. Уржумским городским продкомитетом «ввиду приближения Пасхи» было решено учащихся распустить на 2 недели, а горожанам в честь праздника «отпустить» 200 пудов мяса. И ведь мясо выдали!
Нередки были в первые годы советской власти и батюшки-учителя. Так уездная газета «Деревенский коммунист» сообщала о таком учителе в с. Старый Торьял Уржумского уезда в номере за 31 августа 1919 г., причем УОНО считало его «незаменимым».
Все изменилось спустя несколько лет, по мере укрепления новой власти. Детей больше не отпускали на пасхальные праздники, обучение детей духовенства стало платным, из школ повыгоняли весь «поповский элемент» и началась травля верующих, которая достигла апогея в тридцатые годы. Поначалу власти было трудно сломить такой прочный «пережиток в сознании» как вера в Бога, но все же, спустя годы безбожия, это дало свои плоды – среди нынешних педагогов очень редко встретишь верующего человека…
Литература:
1. Д. Н. Казаков. Начальная история Лебяжского образования ( земские и церковные школы ).